6. Скатология (изображение физиологических актов)

6. Скатология (изображение физиологических актов)

Термин «скатология», обычно употребляемый в современной сексопатологии, происходит от слова skor, skatos, что означает «говно», «экскремент». Эти выделения человеческого тела привлекают детей и часто стариков, впавших в детство, в гораздо большей степени, чем многие себе представляют. Осуществляются скатологические эротические желания чаще всего в местах скопления народа, где стены и по сей день порою покрыты непристойными и эротическими надписями и рисунками. То же, вероятно, было и в Древней Греции, что само по себе понятно, хотя в точности мы этого доказать не можем. Однако огромная разница состоит в том, что в те времена скатология находила открытое выражение в литературе и искусстве, а не только в порнографии, как это происходит сегодня. Легко понять, что большинство примеров изображения физиологических актов можно отыскать в комической и сатирической поэзии, хотя серьезное изображение процесса выделения этих испражнений не приветствовалось, вроде, например, таких, как наставления простодушного поэта-земледельца Гесиода о моче.

Вот и Геродот сообщает, что у персов было запрещено плеваться или мочиться в чьем-либо присутствии.

Когда маленькие дети хотели справить малую нужду, их матери или няньки говорили им sein, а если более серьезную нужду – они говорили brun.

О том, как люди справляют малую нужду, часто говорится в комедии. Например, в «Облаках» Аристофана простодушный Стрепсиад объясняет дождь тем, что Зевс помочился в решето. В «Лисистрате» предводитель хора стариков жалуется на женщин, которые «обливали их водою из кувшинов, и теперь их одежды мокрые, как будто они сами их обмочили». Писающие мальчики упоминаются в «Мире».

Ночной горшок в Греции назывался словом amis. На пирушках распущенных завсегдатаев часто можно было слышать обращение к прислуживавшему мальчику, чтобы тот принес горшок. В соответствии с отрывком Евполида (с. 15), это новшество было введено Алкивиадом, а Афиней приписывает авторство сибаритам[177].

По нашим представлениям мы вряд ли могли ожидать даже упоминания об этом сосуде у серьезного трагического автора. Но у Эсхила уже Одиссей говорит: «Вот негодяй, который однажды запустил в меня смешным оружием, вонючим ночным горшком, и не промазал; он ударился о мою голову и потерпел крушение, рассыпался на куски, при этом запах вовсе не напоминал содержимое флаконов для духов». Нельзя понять, принадлежал ли этот отрывок трагедии или, как предположил Уэлкер, сатирической драме. Афиней, который приводит этот отрывок, обвиняет Эсхила в том, что он превратил гомеровских героев в посмешище, однако в пьесе Софокла «Собрание ахеян» (предположительно это сатирическая драма) эта сцена воспроизведена в тех же выражениях.

Ночной горшок называли разными словами, такими, как urane, enuretra, uretris; ночной горшок для женщин в форме ладьи назывался skafion, слово перешло в латинское название scaphium. В берлинском антиквариуме хранится ваза, на которой изображена прелестная девушка в дорическом хитоне, которая, склонив голову и выставив вперед указательный палец правой руки, обращается к юноше в виде Эрота, который спешит к ней с увесистым ночным горшком в форме ладьи; также стенная роспись из Помпей изображает пьяного Геракла, сзади которого Силен мочится на его правую ногу. Довольно частым сюжетом вазовой живописи была сцена, изображавшая, как пьяные сатиры специально используют сосуды, вовсе для этого не предназначенные, для облегчения мочевого пузыря.

Невоздержанность на пирушках и пьяных застольях вызывала также необходимость в применении плевательниц, которые назывались skafe или lebetion. Во фрагменте комедии Аристофана один из гостей просит принестиперо, которым он щекочет у себя в глотке, после чего его выворачивает наизнанку.

Экскременты и другие отвратительные выделения часто упоминаются в комедии; обычное латинское слово для этого действия – сасаге, а греческие слова chedzein, kakkan позже вошли в детский язык.

Не без вдохновения и очень красочно описана сцена испускания ветра из желудка в «Облаках» Аристофана:

«Сократ. До отвала наевшись рубцов отварных на гулянии панафинейском, ты не чувствовал шума и гуда в кишках и бурчанья в стесненном желудке?

Стрепсиад. Аполлон мне свидетель, ужасный отвар! Все внутри баламутится сразу и гудит, словно гром, и ужасно урчит. И шумит, и свистит, и клокочет. Для начала легонько, вот этак: бурр-бурр, а потом уж погромче: бурр-бурр-бурр. Тут нельзя удержаться, до ветра бегу, а в утробе как гром: бурр-бурр-бурр-бурр»[178].

Слуга в «Богаче, который разбогател» употребляет свежий чеснок для очищения после испражнения.

Наверное, самая гротескная скатологическая сцена, представленная в театре, – сцена из «Лягушек», в которой бог Дионис с перепугу испражняется, а Ксанфий подтирает его зад губкой.

Из живописных изображений я бы упомянул помпейскую роспись, которую Хеллиг описывает следующим образом: «В камышовых зарослях стоит гиппопотам с широко раскрытой пастью, который смотрит на голого карлика, который, стоя на краю лодки и выставив вперед зад, испражняется в глотку животного. Он удовлетворенно раскинул руки и вопросительно оглядывается на животного».

Еще более часто, чем описание испражнений, встречаются в сатире слова, изображающие испускание ветра, намеренно или нечаянно (porde, bdeo).